Юбилей
У Ивана Сергеевича Ковалева надвигался день его семидесятипятилетия. Отпраздновать этот день старый фронтовик хотел торжественно и готовиться к нему начал загодя. Отмечать его дни рождения в доме было традицией, но делали это скромно, по-семейному, только в кругу самых близких. Но тут выпал особый случай - Ивану Сергеевичу исполнялось семьдесят пять, Дню Победы - пятьдесят. Выходит, двойной юбилей, и без торжественности поэтому никак нельзя, не мог Иван Сергеевич не отметить достойно такой даты. Праздник Победы для него всегда был своим, дорогим, незабываемым.
Бывалый вояка решил тряхнуть стариной. За праздничный стол Иван Сергеевич не беспокоился. Клавдия, его жена, бойкая не только на словах, но и в делах, с этим хорошо справлялась. Тут учить не надо, все сделает на высшем уровне. Да и сам он не лыком шит, тоже приготовится к юбилею так, что его старуха только ахнет.
В этот день он решил предстать перед ней в полном блеске - в военном кителе и боевых наградах. Китель, изрядно потрепанный и давно заброшенный, нашелся без особого труда. Иван Сергеевич почистил его, кое-где подлатал, надраил до блеска пуговицы и повесил пока на гвоздь в спальне. Был он ему тесноват, поджимал во всех местах, но одеть все же было можно. Хуже обстояло с наградами. В первые годы после войны Иван Сергеевич бережно хранил их, содержал в порядке, одевал на праздники, гордился ими. Потом со временем боевые награды как-то вдруг обесценились, потеряли свою значительность, ветераны даже стыдились их носить и забросили. Ими стали торговать на рынках, отдавали за бесценок. Иван Сергеевич продавать свои награды не стал, посчитал это кощунственным и отдал их своему подрастающему сыну вместо игрушек.
- Пусть забавляется сын, а мне они уже не пригодятся, - так думал он тогда.
Ошибся ветеран, понадобились. Были еще и благодарственные грамоты командования, а вот где теперь это искать - понятия не имел, много утекло времени.
- Клавдия, - окрикнул он жену, - куда ты засунула мои военные награды?
Та изумленно посмотрела на него:
- Эко, вспомнил чего, когда это было-то, сам же отдал сынy свои побрякушки. Сходи в чулан, посмотри там.
Иван Сергеевич пошел в чулан, нашел старый ящик с остатками детских игрушек и стал рыться в нем. Сейчас он жалел, что плохо хранил свои награды, вывалил содержимое ящика на пол и стал отыскивать то, что могло остаться от его орденов и медалей. Первым у него в руках оказался орден Красной Звезды. Он был цел, только на одном конце, возле самого острия отломился маленький кусочек пурпурной эмали, да потемнела обратная сторона медали. «Звездочку» хоть сейчас надевай. Нашелся и орден «Отечественной войны». Тут же лежали медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», гвардейский значок. Медалей за взятие отдельных городов не нашел. Посетовал на себя и на сына, завернул найденное в тряпицу и пошел в комнату. Усевшись за стол, разложил на нем награды и стал внимательно разглядывать их, как разглядывают старые забытые фотографии. Бережно и тщательно протирая каждую, вспоминал, какую награду, когда и за что получил. Нелегко достались ему эти ордена и медали. Перед самой войной Иван окончил школу фабрично-заводского обучения, получил квалификацию слесаря-ремонтника и остался работать тут же на заводе. Как только началась война, призвали в армию и определили в танковые войска, а вскоре отправили на фронт. Всю войну до самой победы прослужил в рядах славной танковой армии генерала Рыбалко. Самой первой его наградой была медаль «За боевые заслуги». Ее он получил за четкую и слаженную работу их бригады по возвращению в строй подбитых танков. Было это в тяжелейшей битве за Москву зимой 1941 года. Бои шли жестокие, не на жизнь, а на смерть. Трудились днем и ночью прямо на снегу, промерзлое железо прилипало к рукам, ветер пронизывал все тело насквозь, стылый воздух перехватывал дыхание. Работали беспрерывно, никто ни о каком отдыхе или передышке и не помышлял. Эти обжигающие страшные морозные дни и ночи остались незабываемыми. Казалось, зима проверяла людей на выдержку. Не выдержали немцы, дрогнули и отступили. Воспряли тогда духом все: и рядовые, и командиры. Впервые, наверное, подумали о возможности победы. Не легче достались и другие награды. Медаль «За отвагу» получил за Днепр, «Звездочку» за Курскую дугу. Орден «Отечественной войны» вручали уже на территории Польши. Войну Иван Сергеевич закончил в Праге в звании старшего сержанта. К счастью, ему крупно повезло, он не был даже ранен. Редкий случай на войне. В их ремонтной бригаде потери были. Не раз залетали к ним вражеские снаряды и делали свое губительное дело. Ремонт вели под открытым небом, спрятаться некуда. Вспомнил, как однажды только что отошел от своего места, где работал, упал снаряд и разорвался. Чудом уцелел. Задержись на минуту, и разорвало бы в клочья. В Бога не верил, а тут поверил, какая-то сила уберегла его. Были и другие опасные случаи, всех и не припомнишь.
Почистив награды, Иван Сергеевич принес китель, положил его на стол с величайшей осторожностью и аккуратностью прикрепил каждую награду на положенное ей место: ордена на правую, медали – на левую сторону груди. Полюбовавшись на свою работу, не удержался и не без труда натянул на себя китель. Медали, ударяясь друг о друга, мелодично позвякивали. Оглядевши себя в зеркало, Иван Сергеевич крикнул:
- Клавдия, иди-ка сюда!
- Ну, чего тебе неймется, - заворчала Клавдия, вошла в комнату и всплеснула руками.
- Каков кавалер? – спросил он жену.
- Молодец! Молодец, - только и смогла сказать, как тут же подбородок ее задрожал, губы покривились, лицо покрылось морщинами, из глаз покатились слезы.
Не очень-то, видимо, браво смотрелся бывший солдат. Иван Сергеевич, растроганный поведением жены, подошел к ней, бережно взял за плечи, слегка притянул к себе.
- Ну, полно-те, полно-те, чего реветь-то, пока живы, - успокаивал он жену. - Это я ко дню рождения приготовил такой наряд. Все-таки две знаменательные даты отмечать будем.
- Какие две даты? Что ты еще выдумал?
- А ты разве забыла? Мне семьдесят пять, а празднику Победы – пятьдесят. Вот и отпразднуем заодно оба юбилея, веселее будет.
- А звать-то кого будешь на свой праздник? Звать-то некого. Все дружки твои уже на том свете, - удрученно проговорила Клавдия.
- А вдвоем и будем, разве плохо? Плохо - это когда совсем один останешься, вот тогда будет плохо. А когда вдвоем, разве это плохо?
Звать на торжество, действительно, было некого. Все его знакомые товарищи-фронтовики умерли, сам их и хоронил. Сын с семьей живет за тридевять земель, других родственников вблизи нет. Погрустневший Иван Сергеевич снял с себя китель и повесил обратно на прежнее место. Медали еще раз звякнули и затихли.
- А где мои благодарственные грамоты? - вдруг спросил он жену.
- Да, ведь, где лежали, там и лежат, в шкафу.
Иван Сергеевич открыл шкаф, нашел свернутые в трубочку грамоты, развязал тесемочку и развернул их на столе. Пожелтевшие листы вернули его вновь к военной поре. Прошлое опять всплыло перед ним. Большинство грамот, а их было немало, приходилось на победоносные 1944-1945 годы.
Иван Сергеевич одел очки, склонился над столом и стал внимательно вчитываться в каждую грамоту. Тут были грамоты за взятие своих советских городов и городов Польши, Германии, Чехословакии. Они как путеводитель провели его по пройденным в свое время военным дорогам. Извилист, долог и кровав был этот путь, и не всегда был победным. А сколько за это время погибло людей?! Сколько разрушено городов и деревень! Сколько погублено и искалечено жизней! Комок подступил к горлу, слезы сами собой навернулись на глаза, стало тяжело дышать. Иван Сергеевич встал, прошелся по комнате, затем опять вернулся к столу, свернул грамоты и положил их на старое место. Стало не по себе, заныло в груди. Он сунул в рот таблетку и вышел из дома. Жили они на окраине небольшого города, в собственном маленьком домике.
Девятого мая Иван Сергеевич проснулся поздно, с вечера долго не мог заснуть, растревожил опять себя о фронтовых днях. Утро было ясное, яркое солнце пробивалось сквозь оконные занавески и бросало свои косые лучи на пол. Клавдия уже хозяйничала на кухне, гремела посудой, запах пекущегося пирога заполнил весь дом.
- Опять, поди, чуть свет поднялась, - по-доброму подумал Иван Сергеевич о жене.
- День будет хорошим. До обеда далеко, буду одеваться и пойду прогуляюсь, разомну старые кости.
Войдя в спальню, снял с гвоздика китель. Медали весело забрякали. Их звон приятно тронул слух бывшего фронтовика. Не без труда надев на себя китель, Иван Сергеевич подошел к большому зеркалу на дверце гардероба, одернул полы и рукава, пригладил на голове реденькие волосы и, оставшись недовольным своим видом, махнул рукой, взял палочку и пошел к выходу.
В кухне спросил жену:
- Клавдия, бутылочку припасла или сходить купить?
- Припасла, припасла, в холодильнике стоит, тебя дожидается, - отозвалась Клавдия, не отрываясь от своего дела.
- Пойду прогуляюсь, - на ходу сказал Иван Сергеевич и вышел из дома.
Выйдя за калитку, Иван Сергеевич набросил на голову кепку, военной фуражки давно уже не было, и заковылял вверх по улице. Вышла соседка и весело крикнула:
- С праздником Вас, Иван Сергеевич!
- Спасибо,- ответил он и не торопясь захромал дальше.
Шел он медленно, спешить было некуда. Почувствовав усталость, зашел отдохнуть в ближайший сквер. Посидев немного и отдышавшись, он хотел было уже встать и пойти обратно к дому, как вдруг невдалеке показался небольшой мужичок, тоже, как и он, при орденах и медалях.
- Подожду-ка ветерана, кое-что спрошу у него, - решил Иван Сергеевич.
Когда тот оказался рядом, окликнул:
- Здорово, старина, присядь, поговорим.
Ветеран ответил на приветствие и сел рядом. Он вынул папироску и закурил, предложил и новому знакомцу. Тот отказался.
- На центральной площади был? – спросил Иван Сергеевич.
- Был, оттуда и иду.
- Ну и что же там? Много было фронтовиков?
- Нет, немного. Да, ведь, и приходить-то уже некому, совсем мало нас осталось.
- А что говорилось на митинге? - не терпелось узнать Ивану Сергеевичу.
- Ну что говорили…Поздравили с Днем Победы, пожелали ветеранам здоровья. Да какое у нас здоровье.
- А о пенсиях ничего не сказывали?
- Говорили, что в правительстве решается этот вопрос. Только вот когда решится, неизвестно. Много не прибавят.
- Дааа… Как живешь-то? - вдруг переменил тему разговора Иван Сергеевич.
- Плохо, брат, плохо. Один живу, старуху свою год как похоронил. Тяжело одному, не дай бог.
- А детей разве нету?
- Есть. Да только им не до меня, свои у них заботы. Жить им сейчас нелегко. Кругом дороговизна страшная, а зарплата маленькая. Приходится часть пенсии им отдавать. Хорошо, что квартиры успели получить, а то теперь не дождешься - только покупай. А на что?
Да, новая жизнь сильно ударила по простому люду, - проговорил Иван Сергеевич и замолчал. Дальше ругать начальство не стал, остерегся.
- Ну, будь здоров, приятель, пойду я, - сказал, вставая, ветеран и ссутулившись пошел обратно к дому.
Клавдия, закончив приготовление к обеду и убедившись, что все необходимое она сделала, принарядилась и вышла в сад, полюбовалась пышно цветущими деревьями.
- Что-то долго нет моего Ивана, - подумала Клавдия и направилась к калитке. Выйдя на улицу, она увидела приближающегося к дому Ивана Сергеевича. Он шел медленно, тяжело опираясь на палку и сильно прихрамывая на одну ногу.
- Да, сдает мой старик, - уже который раз отметила про себя Клавдия, и щемящая тоскливая боль сжала ей грудь.
Вся их совместная жизнь промелькнула у нее сейчас в голове. Вот уже сорок пять лет живут они вместе.
Подошел Иван Сергеевич, усталый, но явно довольный прогулкой. Зашли в дом. Стол был уже накрыт по-праздничному. На белой скатерти посредине стола лежал пышный пирог с творожной начинкой и румяной корочкой, любимый пирог Ивана Сергеевича. Тут же стояли салаты, нарезанные аппетитными ломтиками колбаса и хлеб. В хрустальных вазах лежали краснобокие яблоки и конфеты в красивых блестящих обертках. Не забыла Клавдия выставить и бутылочку «Столичной».
- Хорош стол, ничего не скажешь, - похвалил Иван Сергеевич жену, усаживаясь на свое привычное место.
Клавдия принесла высокие, узкие рюмочки и села напротив мужа.
- Ради такого праздника и выпить не грех. Жаль только к такому столу гостей нет, вдвоем будем отмечать юбилей, - с оттенком печали произнес Иван Сергеевич, взял сверкающую на солнце бутылку, сколупнул с нее крышку-кепочку и разлил прозрачную жидкость по рюмкам: себе, Клавдии и одну в память об ушедших из жизни боевых товарищах. Эту рюмку Иван Сергеевич отставил в сторонку и накрыл ее ломтиком хлеба. Так он делал всегда в день Победы.
Иван Сергеевич встал и торжественно произнес:
- В первую очередь, жена, выпьем за тех, кто сложил свои головы в битве с фашистскими захватчиками. Вечная им память.
Клавдия тоже поднялась, помолчали, выпили, закусили.
Выдержав паузу, необходимую в таких случаях, Иван Сергеевич вновь наполнил рюмки.
Ну, а теперь выпьем за наш двойной юбилей.
За твое здоровьице, Иван Сергеевич, - подняла рюмку Клавдия.
Они чокнулись и дружно выпили.
Выпив водочки, супруги закусили, и пошел между ними разговор семейный, задушевный, откровенный. Вспоминали прошлое, обсуждали теперешние порядки, говорили о повседневном, о своих насущных заботах.
В самый разгар беседы громко стукнули в калитку, Клавдия проворно вскочила и выбежала из дома, но тут же вернулась.
- Вот телеграмма от сына, на, читай.
Клавдия радовалась тому, что сын не забыл поздравить отца с днем рождения.
Иван Сергеевич взял телеграмму, развернул ее и не торопясь стал читать:
«Дорогой папа дедушка поздравляем тебя славной датой семидесятипятилетием Желаем тебе крепкого здоровья долгих лет жизни Саша Вера Андрей Олег».
Иван Сергеевич прочитал телеграмму, положил ее перед собой, посетовал:
- Могли поздравить и с днем Победы. Эх, молодежь, не чтут они этот праздник, а зря. Какой был день! Восторгу у всех не было конца.
И тут Иван Сергеевич вспомнил 9 мая 1945 года. Они стояли у Праги. Было безоблачное светлое утро, им объявили о капитуляции Германии и о конце войны. Радости не было предела! Обнимали друг друга, целовались, играла музыка, плясали кто во что горазд. Веселились весь день, нашлись и водка, и вино. Воздух разрывался от выстрелов. Жители припражья гуляли вместе с ними. Народ ликовал. Разве такое можно забыть?
Потом пили чай, ели пирог, смотрели телевизор. В разговорах день прошел незаметно. Наступил вечер. Немного захмелевший и утомленный, Иван Сергеевич встал.
- Пойду во флигель, сегодня там лягу.
Ничто не предвещало беды.
Во флигеле веяло освежающей прохладой. Луна ярко освещала небольшую комнату. Иван Сергеевич глубоко вздохнул, не спеша расстегнул пуговицы кителя, снял его и повесил на спинку стула. Медали, блеснув в свете луны, забренчали и смолкли. Раздевшись, Иван Сергеевич лег на диван, укрылся войлочным пледом, довольный прожитым днем и ощущая внутреннюю теплоту во всем теле, широко зевнул и почти сразу же заснул.
Утром, когда Клавдия вошла во флигель, Иван Сергеевич был мертв. Он умер во сне, не просыпаясь. Смерть всегда входит в дом неожиданно. Похороны были немногочисленны. Приехал сын с семьей, пришли соседи. Клавдия, склонив голову, стояла скорбная, жалкая, отрешенная ото всего вокруг. В руках она бережно держала красную подушечку с наградами Ивана Сергеевича.
Поминки прошли тихо и благопристойно. Скоро уехал сын с семьей, и Клавдия осталась одна.
Потом она часто вспоминала слова Ивана Сергеевича, сказанные ей накануне юбилея: «Когда вдвоем, разве это плохо? Плохо, когда останешься один. Вот тогда совсем плохо».
Виленин Александрович Алёшин, доцент, кандидат с/х наук
Отрывок рассказа из книги «Шаги по земле»
Создано: 19.09.2018 16:56