Чем питались кремлевские вожди
Из только что вышедшей книги «Кремль. Особая кухня»*, подготовленной нашими давними друзьями из Федеральной службы охраны Российской Федерации, мы выбрали наиболее выразительные фрагменты воспоминаний заслуженных работников строго засекреченного кремлевского ведомства еды.
КЕРИНА Алевтина Георгиевна, шеф-повар, работала на Особой кухне с 1956-го по 1983 год, прапорщик …А мне, честно говоря, и в ресторане «Москва» неплохо было: училась в вечерней школе, и к тому же мы с шефом вот-вот должны были поехать в Канаду. Там открывали рестораны русской кухни, и меня хотели послать делать выставки, причем ехать нужно было месяцев на шесть. Я отказывалась от работы на Особой кухне, говорила, что мне, мол, еще нужно доучиться, но в конце концов мне позвонили на работу и попросили прийти в отдел кадров Кремля. В то время я была секретарем комсомольской организации, и кадровики попеняли, что мне хотят доверить таких людей, а я отказываюсь. Так я и оказалась на Особой кухне.
«Боевое крещение» на новом месте у меня случилось через неделю. Я еще толком не привыкла к работе, многих нюансов не знала. В воскресенье мне предстояло дежурить. Мой шеф Борис Васильевич Судзиловский сказал: «У нас всю неделю были большие приемы, так что сейчас не бойся, ничего не намечается». И посоветовал сидеть и пить чай. Наступило мое дежурство, и вдруг раздается звонок: мне сообщают, что планируется выезд охраняемых лиц в Большой театр… Я быстро сориентировалась: закуску мне прислали с продбазы, а горячее я приготовила сама. Как сейчас помню, это были судак а ля миньер с жареными помидорами, бифштекс с яйцом, жареным картофелем и цветной капустой. Главным неудобством было то, что холодильник с продуктами находился метрах в двухстах по коридору и все продукты были замороженными. К тому же я еще не знала, где лежат чистые тарелки и приборы, но нашла много посуды, оставшейся после приемов, которую шофер помог мне быстро перемыть. В итоге все прошло хорошо. Конечно, в тот день я понервничала, но после этого на Особой кухне мне начали доверять…
Во время визита Л. И. Брежнева в США (1973) для приема делали шофруа - филе дичи, фаршированное фуагра и оформленное особым образом. Главным украшением блюда здесь служило чучело фазана в натуральную величину. Готовить его было довольно долго: из хлеба нужно было сделать постамент, из палочек - каркас птицы, потом снабдить его оперением, предварительно все перья надо было тщательно обработать спиртом. Конечно, выглядело блюдо очень эффектно. Тогда после окончания приема женщины, которые были приглашены на мероприятие, расхватали все перья.
Если вспоминать о командировках в целом, то все они были запоминающимися, при этом в каждой поездке возникали свои трудности. Например, во время визита в США мы специально взяли напрокат морозильник. Нам надо было изо льда сделать постамент в виде башни, внутри которой находятся живые цветы. На постамент должна была устанавливаться икорница с икрой. Морозильник был очень глубоким, поэтому мне пришлось залезть внутрь по самые плечи и заливать эту башню медленно: сначала цветы, потом выждать некоторое время, чтобы все застыло, а затем снова лить воду.
Стоял летний зной. Внутри морозильника мне было очень холодно, а снаружи - жарко. И мой начальник Геннадий Ни-колаевич Коломенцев, вытирая пот с моего лба, сокрушался: «Алла, простудишься ведь!» После того приема к нам пришел президент США Ричард Никсон с супругой, пожал всем руки и поблагодарил…
Я ведь пришла еще при Георгии Максимилиановиче Маленкове. Мы работали в 24-й комнате в здании Правительства, где он и его коллеги обедали. Но близко общаться с ним мне не доводилось, разве что случайно встречались в коридоре. А вот с Никитой Сергеевичем Хрущевым и его семьей я общалась значительно плотнее. Шефом у него был Константин Александрович Моренов. Однажды, когда он ушел в отпуск, меня вызвал начальник и говорит: «Алла, не хотите ли поработать у Хрущева? Мне отправить туда некого». А работать к Никите Сергеевичу не всех посылали, только по особому выбору. Я согласилась, но с условием, что потом это не станет моей основной деятельностью.
Семья у Хрущева была большая, поэтому работы хватало. Первыми вставали дети, чуть ли не в 7 часов утра, к этому времени у меня уже должен быть готов завтрак. У маленького Ванечки был диатез, и питание ему требовалось особое, диетическое. Потом вставали старшие дети. Затем поднимался и сам Никита Сергеевич. На завтрак он предпочитал куриные котлетки с картофельным пюре и какие-нибудь оладушки. Также ставились на стол и закуски - докторская колбаска, сыр. Хрущев любил поесть. В выходные обязательной была выпечка, всем особенно нравился пирог с курагой. А как-то раз я напекла оладий с яблоками и положила их в одну большую тарелку - на всю семью. Но я в то время местные порядки еще не так хорошо знала. Оказалось, что Никите Сергеевичу оладьи надо было положить отдельно в маленький баранчик - это такая металлическая миска с крышкой. В итоге все оладьи он съел сам, никому ничего не досталось…
В целом наши охраняемые лица были не падки на экзотические блюда, предпочитали русскую кухню. Достаточно привередливым в еде считался М. А. Суслов, он болел сахарным диабетом. Помню, в Большом театре была какая-то делегация, и я сделала восточный плов. Обычно на таких мероприятиях Михаил Андреевич не ел, а тут стал кушать, и ему понравилось. Потом меня без конца вызывали и просили, чтобы я приготовила ему этот плов.
Михаил Сергеевич Горбачев предпочитал простую еду, а еще очень любил выпечку. Опасаясь, что это приведет к лишнему весу, Раиса Максимовна стала требовать, чтобы мучное к столу не подавали. Особенно сложно было выполнить это пожелание, когда приезжали иностранные делегации - пирожки всегда значились в меню.
В годы моей работы большое внимание уделялось оформлению стола на приемах. Часто учитывалась их тематика. Например, если это были события, связанные с освоением космоса, на столе мог быть земной шар, сделанный из поленницы, с морями, горами, городами, нарисованными пищевыми красками.
Когда Юрий Гагарин полетел в космос, помню, в числе прочего я делала ракеты из батонов хлеба. А когда спустили на воду атомоход «Ленин», придумала композицию, где был и атомоход, и флаг СССР, и льдина, и пингвины, и кит - в основном все было из масла. Делала затейливые композиции и по другим поводам, например, чисто летние - с медведем, ульем, пчелками, цветами и деревьями, или «Лесную быль» - с ежиками, пеньком и корягами…
САЛЬНИКОВ Алексей Алексеевич, шеф-инструктор, работал на Особой кухне с 1956-го по 1993 год, подполковник В 1956 году я попал к Никите Сергеевичу Хрущеву и проработал с ним до его отставки. Произошло это так: ко мне подошел незнакомый офицер и сказал, что вскоре мне предстоит командировка. Это было мое первое знакомство с Н. Т. Литовченко, начальником личной охраны Хрущева.
Хрущев отличался довольно крупной комплекцией и небольшим ростом. Врачи давали ему рекомендации по питанию, но он, как правило, ел без особых ограничений. Тем не менее определенные привычки у него были. Вставал он в 6 часов утра и завтракал рано. В меню были два кусочка черного хлеба, подсушенных на сковородке. Еще Хрущев любил простоквашу из маленьких баночек, которые поставлялись на нашу спецбазу. Иногда он смешивал ее с творогом. С моей подачи, дважды в день, обычно в 11 утра и 5 часов дня, он стал пить по стакану свежевыжатого сока. Я делал разные соки: апельсиновый, виноградный, черносмородиновый, вишневый. Даже если у Никиты Сергеевича шла какая-нибудь важная встреча, я все равно приносил сок и для него, и для посетителей.
На обед Хрущев предпочитал постные блюда, жирного ел мало. Ему нравился украинский борщ с пампушками, но больше одной штуки он никогда не съедал. Если были на охоте, то частенько готовили шашлык, а иногда он просил Н. В. Подгорного сделать деревенскую похлебку, куда входили крупно порезанная картошка, мясо, пшено… Дома у Никиты Сергеевича на столе всегда стояли тарелки с черным заварным хлебом, мелко нарезанным, подсоленным и подсушенным. И он сам, и его домашние, особенно дети, любили его погрызть.
Интересно, что для тех случаев, когда предполагалось обильное застолье, у Хрущева была специальная рюмка. Мы ее возили «в аптечке», то есть среди самых необходимых вещей. Она выглядела точно так же, как стопки из Гусь-Хрустального, которые обычно использовали на приемах. А вот донышко и стенки были значительно толще. Стандартный внешний вид достигался за счет резного рисунка. Входило в нее не 50 граммов, а всего 30. К тому же Никита Сергеевич часто не опрокидывал рюмку, а старался избегать алкоголя на банкетах.
С Никитой Сергеевичем я много ездил по стране и по миру. Лично видел, как он во время заседания 15-й Генеральной Ассамблеи ООН (12 октября 1960 года) стучал ботинком по трибуне. Сначала он постукивал по ней часами, а потом в ход пошел тот самый ботинок коричневого цвета. Запомнилось мне и многодневное плавание по скандинавским странам на теплоходе «Армения». В одной из стран дипломаты, пользуясь случаем, обратились с просьбой уехать домой, их отъезд был согласован с МИДом. У них было много личного имущества, накопившегося за годы службы. Когда мы прибыли в Калининград, Никита Сергеевич из окна увидел, как с нашего теплохода кранами сгружают какие-то тюки. Он так завелся: «Вы что, обогащаться ездили?» Никто, даже жена Нина Петровна, не мог его успокоить. Вообще-то Никита Сергеевич мог иногда и на меня накричать, правда, в присутствии небольшого круга людей, и даже назвать «турком». Так он именовал только близких людей.
Одна из наших поездок в Пицунду совпала с полетом в космос Юрия Гагарина. В тот день Хрущев рано встал, искупался в бассейне и позвонил С. П. Королеву, поинтересовался, как готовится полет. Затем Королев звонил и докладывал ему о самом полете, спуске Гагарина на парашюте, о том, что все прошло благополучно и первый космонавт жив. Никита Сергеевич очень хотел услышать реакцию средств массовой информации в связи с этим событием и пошел на берег с приемником, который висел у него на ремешке. И вот он ходит по берегу, пытается услышать, что говорят разные радиостанции - и наши, и западные, а из приемника раздается только сплошной треск. Через некоторое время он пошел в дом и его соединили с Гагариным. Никита Сергеевич его поздравил и добавил: «Мы сейчас сидим с Анастасом, с Микояном. Он тебя тоже поздравляет».
Журнал «Родина»
(Продолжение следует)